БАЛЕРИНА - ПРИЗРАК

Случается порой, что люди точно подхватывают чужую, "отыгранную" уже жизнь. Актер и режиссер Валерий Приемыхов, согласившись сыграть в экранизации толстовской повести "Смерть Ивана Ильича", словно выбрал свой финал. Он был убедителен на экране, он сам вскоре умер похожей смертью. Гениальный Ван Гог за несколько месяцев до того, как проявилась его болезнь, писал о художнике Монтичелли: "...я уверен, что продолжаю его здесь, как если бы я был его сын или брат... И что нам до того, существует или нет воскресение, если мы видим, как живой человек немедленно появляется на месте умершего: возобновляет то же дело, продолжает ту же работу, живет той же жизнью, умирает той же смертью". Монтичелли был бедный художник с богатым творческим даром. Он преждевременно скончался, а перед тем был мучим душевной болезнью с манией преследования... В том же странном ряду - балерина Ольга Спесивцева. Уже первый спектакль "Жизель" с ее участием потряс публику, в зале плакали. Ей устроили грандиозную овацию, однако наутро Спесивцева, очень печальная, пришла к подруге и сказала: "Я не должна танцевать Жизели, я слишком в нее вживаюсь". Но таинственный механизм был запущен: Жизель вошла в ее жизнь навсегда. Смутные предчувствия не обманули балерину.

ТРИ ГРАЦИИ, ТРИ ТЕНИ

Анна Павлова, Тамара Карсавина, Ольга Спесивцева. Их называли тремя грациями, тремя тенями, балеринами-сомнамбула­ми, балеринами-призрака­ми. "Они и прославились в сценах теней, в тех сце­нах, где действие приоста­навливалось и приоста­навливалась жизненная борьба, где человеческая душа могла позволить себе быть беззащитной", - писал балетный критик. Каждая из них с большим успехом танцевала Жизель, но только для Спесивцевой этот образ ока­зался роковым.

Напомню историю Жизели. Она была очарова­тельной крестьянской де­вушкой, невозможно было ею не плениться. В нее давно был влюблен лесни­чий Ганс, но вот ее увидел

принц и тоже потерял го­лову. Ганс Жизели был не по душе: не больше, чем товарищ былых детских проказ. А вот этот незна­комец (принц переодел­ся в простой наряд, чтобы не смутить девушку) по­нравился. Она уже грези­ла о свадьбе, когда Ганс раскрыл обман принца, - а ведь всем известно, что у принца есть невеста - бо­гатая и знатная. Жизель не выдержала такого уда­ра… Она потеряла рассудок и умерла. А после смер­ти превратилась в. вилису - призрак невесты, не до­жившей до свадьбы.

В полночь вилисы выхо­дили из могил, танцевали в лунном свете. Но горе тем, кто пытался к ним приблизиться. Ганса, кото­рый пришел в этот час к могиле Жизели, вилисы столкнули в озеро. Та же участь ожидала и принца, - ведь и его влекло ночью на кладбище. Но Жизель вступилась за него, принц был спасен. И, как бы ни сложилась его судьба, принцу никогда теперь не позабыть Жизели.

Кто же для Спесивцевой стал тем прекрасным принцем, кому досталась роль Ганса - ее злого ге­ния? Вопрос непростой. Да и сравнение ее судь­бы с судьбой Жизели не связано только с этими персонажами: "В "Жизели" Спесивцевой, - про­чтем свидетельство знато­ка, - сюжетом становилась судьба творческого дара. Спесивцева показывала, каким необычайным мо­жет быть дар и какой не­померной может быть пла­та. В своих танцах она была патетична, как никто до нее, а в своих прозре­ниях, как никто до нее, бе­зотрадна. Она демонстри­ровала фантастический взлет души, оканчивав­шийся падучей".

Ее облик на сцене - со­блазнительный, но холод­новатый, нездешний, точно не из плоти и крови, ее невезение в любви, ее бе­зумие, - вот что подразу­мевают, говоря, что судьба Спесивцевой слилась с судьбой Жизели. Есть еще одна параллель: подобно тому, как, став вилисой, Жизель не могла пересту­пить черты, отделяющей ее от земной жизни, так и Ольга Спесивцева, уехав за границу, словно попала в заколдованный круг.

22 ГОДА БЕЗМОЛВИЯ

"...Потолкавшись неко­торое время в кругу пла­менных революционеров, она заработала себе ре­путацию Красной Жизели... Подруга большевика, неукротимого чекиста, она порвала с прошлым при­мадонны императорской сцены. Вряд ли она рас­считывала приобрести ка­кие-то политические ди­виденды или укрепить свои позиции в труппе, просто в стихии перево­рота самым надежным ук­рытием ей показались же­лезные объятия предста­вителя новой власти... Когда в мясорубке рево­люционных разборок по­гиб ее "красный" покро­витель, Спесивцева, уже страдавшая манией пре­следования, решила бе­жать за границу", - так гру­бо и разнузданно, на ррр-революционный манер, комментирует поступки балерины молодой автор наших дней. Что скажут о ней еще лет через 30?

Прежде писали по-ино­му: весной 1924 года Оль­га Спесивцева, давно уже болевшая туберкулезом, в сопровождении матери - Устиньи Марковны - от­правилась на лечение в Италию. Правда, вскоре перебралась в Париж и подписала контракт на ис­полнение партии Жизели (!) в Гранд-опера, где ее назвали первой русской звездой этого театра.

То, что произошло по­том, стало шагом на пути к трагической развязке: Спесивцева по неизвест­ной причине (в СССР го­ворили - из-за артистического сумасбродства и рассеянности) не пришла в нужный срок в Советс­кое посольство для про­дления визы. При этом она не расставалась с со­ветским паспортом и даже думать не желала о том, чтобы стать поддан­ной другой страны.

Так продолжалось бо­лее десяти лет. Балерина танцевала на разных сце­нах мира, переезжала из страны в страну, не явля­ясь гражданкой ни одного государства... Ее искус­ство было востребовано, но Спесивцеву не вполне удовлетворяли контракты: она мечтала о масштаб­ных балетах, а танцевала, в лучшем случае, сцены из них или была занята в од­ноактных постановках. Это обстоятельство да нестихающая тоска по родине подтачивали и без того хрупкое психическое здо­ровье. Но у Спесивцевой еще оставалось спасение: работа с надеждой на бо­лее интересные предло­жения и духовная поддер­жка матери. Однако в 1936-м Устинья Марковна, сама давно терзавшаяся разлукой с родиной и двумя другими своими детьми, вернулась в Рос­сию. Для Спесивцевой это было огромной потерей, а тут - новый удар: Гранд-опера предложила бале­рине заключить контракт на очередной сезон, но только на одно название - "Жизель". Воистину роко­вая роль! Правда, г-же Спесивцевой уж 40 лет... И другая бы на ее месте... Ольга Александровна ска­зала, что в ее репертуаре - много партий, и если в ней видят только Жизель, то она и вовсе не наме­рена заключать никаких контрактов...

В то время у Спесивцевой был интимный друг - американец Браун. По­скольку на Францию над­вигалась черная туча Вто­рой мировой, Браун решил, что пора ехать в Америку. Но Америка - это так да­леко от России... Спесивцева согласилась на побег, взяв с Брауна слово, что как только ситуация в мире станет безопасной, он поможет ей вернуться домой, в Россию.

Едва приехав в Нью-Йорк, Спесивцева, однако, стала собираться на роди­ну. Между ними возник скандал из-за ее советс­кого паспорта, который Браун не хотел ей отда­вать. Психика балерины не выдержала такого накала страстей. Браун опреде­лил Спесивцеву в респек­табельную психиатричес­кую лечебницу, заплатил за месяц вперед и... вне­запно скончался.

Спесивцеву перевели в бесплатную лечебницу, напоминавшую обитель монахов, верных обету бедности. Похороненной заживо назвал балерину знаменитый Серж Лифарь, навестивший ее в 1948-м. Он сравнил ее с призра­ком Жизели...

Антон Долин, партнер Спесивцевой по сцене, пытался вызволить ее из лечебницы. Он объявил о намерении жениться на Ольге Александровне. Ему сказали: нельзя. Она - су­масшедшая. На таких не женятся, таких из лечеб­ниц не выпускают.

ЧУДО ЖИЗЕЛИ

...Финал балета "Жизель" печален, но не мра­чен: вилиса - Жизель не воскреснет для земной жизни, но она навеки по­селилась в сердце прин­ца. А каков финал жизни Спесивцевой? Неожидан­ный. К 60-м годам появи­лись новые лекарства, ко­торые существенно поправили здоровье бале­рины. Правда, как только Спесивцеву выписали из лечебницы, начались но­вые страдания. Она не хо­тела оставаться в Амери­ке, она хотела в Россию. Но для этого требовалось, чтобы кто-то сопроводил ее в Вашингтон, в Советс­кое посольство. Охотни­ков не нашлось. И старый друг ее Долин помог ей поселиться в приюте для престарелых, основанном дочерью Льва Толстого. Поскольку к тому време­ни Спесивцева более 20 лет прожила в США, влас­ти решили, что этого впол­не достаточно, чтобы счи­тать Спесивцеву амери­канской гражданкой...

У меня создалось впе­чатление: российские лю­бители балета прошлых лет подозревали Долина в том, что он специально все так устроил, чтобы не допустить возвращения Спесивцевой в Россию. Эдакий принц, который получил шанс увести Жизель от вилис, но сделать этого не пожелал... Может, и так... Но трудно быть над Долиным судьей: его сомнения и тревоги отно­сительно жизни Спесив­цевой в СССР вполне обо­снованны.

...Серж Лифарь тогда, в 48-м, чтобы взбодрить Спесивцеву, принялся расска­зывать ей о балете, призы­вал ее продемонстриро­вать некоторые движения, ведь балет прежде был для нее лучшим лекарством... Она реагировала вяло. "И вдруг, - писал он, потрясенные, мы стали свидетелями чуда: она слегка обозначила арабеск, незабываемое видение вечной красоты". В самом ли деле это было так восхитительно или в этой оценке - известное худо­жественное преувеличение? Поверим Лифарю. "Не только классический арабеск, но даже простая начальная позиция в исполнении Спесивцевой становилась событием, даром небес", - говорили об ее искусстве. Один из партнеров Спесивцевой вспоминал, как филигранные, отточенные движения балерины исторгали у зала стоны восторга...

...Покинув лечебницу, Спесивцева написала за­ново книгу о технике ар­тиста балета, - первый ва­риант рукописи потерял­ся когда-то в Париже. А вот преподавать в балет­ной школе Баланчина от­казалась, сославшись на то, что теперь ее занимают другие мысли: о Боге, ре­лигии. Словом, о вечном. Но до свидания с вечнос­тью ей оставалось еще почти 30 лет.

 Хотя Ольга Спесивцева своим любимым городом называла Петербург - там она выросла, стала балериной примой, - во всех энциклопедиях мира рядом с ее именем стоит название донской столицы. Потому что здесь, в Ростове-на-Дону, родилась эта великая танцовщица, Жизель XX века.